aldevot Девотченко сегодня блистательно сыграл премьеру в МТЮЗе. Твердо, тонко, уверенно, как большой мастер. На сцене агрессивно и злобно, в постоянном физическом беспокойстве проживает артист духовное терзание плебея Поприщина. Артист был часто на авансцене, находятся почти в "слепом" контакте с партером. Я смотрел на лицо человека оскорбленного и чем-то на время, а может и навсегда, надолго разбужденного, как медведя-шатуна, которому не суждено заснуть до весны. Бессонное, сомнамбулическое состояние, взведённое, фонтанирующее состояние духа. Перекошенное, мучающееся лицо, маска подвижного, отзывчивого, пылающего сознания и составили для меня основное содержание спектакля. Я видел совершенно изможденное лицо страдающего существа. Лицо мученика. Лицо несвятого святого. Сюжет Гоголя Алексей Девотченко превращает в непрерывную нить мысли. Артист Девотченко - мученик мысли, но мысли неоформившейся, кипячёной.Дай бог, чтобы диалог с выдающимся режиссером Гинкасом продолжился и артист бы снова обрел дом. Русский театр в долгу перед Алексеем Девотченко на самом деле. Он должен играть чем больше, тем лучше. Именно сегодня, именно сейчас.
Но Кама Гинкас устал - усталость мастера чувствуется в этой работе. Много давно отработанных ходов, прежде всего, декорация Бархина и "ковёрные": всё это видено-перевидено. Гинкас (пока) предложил артисту рамки, рисунок роли, в котором Девотченко явно тесно. Мне кажется, пока еще не найдена тема спектакля. Зачем, почему сегодня это звучит, должно звучать. Почему именно Алексей Девотченко, артист с гражданской позицией и судьбой, биографией, играет эту роль сегодня. Девотченко пока тесно просто иллюстрировать текст Гоголя.
Но есть что-то всё-таки, пусть пока не так громко. На самом деле, очень значимо звучит тема: "Почему я - титулярный советник?" Тема личности и мундира. Можно ли оставаться личностью в мундире и может ли в нашем обществе оставаться личностью человек без мундира. Имеет ли право на жизнь тот, кому мундира не досталось. Не должен ли он извиняться за то, что живёт? И еще замечательно Девотченко делает паузу: "С недавнего времени я начинаю иногда слышать и видеть......... такие вещи, которых никто еще не видывал и не слыхивал..." Сумасшедший, юродивый, обожженный начинает видеть и слышать заново, в правильном свете. Потом очень здорово звучит тема (через ворох газет и вырезки из глянцевых журналов) вот этой вот жизни, которая проходит мимо большинства, той жизни, от которой большинству ничего не достанется, кроме этих вырезок. То есть, оно и не надо, разумеется, но важно уже, что униженный и оскорбленный все равно чувствует себя "обнесённым". "Обнесённым" во всех смыслах этого слова. Даже в религиозном смысле слова: обнесённый благодатью. Жизнь, яркая и могучая, проходит стороной, и праздник где-то там, только эхом к нам обратился. Этот спектакль, кажется, о том, в какоё подполье мы навсегда загнаны, оторваны от радости бытия, которое где-то витает над нашим жёлтым бункером.