"Сыгаан" Кежика Конзая, реж. Марина Идам, Национальный тувинский театр
Возвращаюсь к одной из самых интересных поездок прошедшего сезона - в Кызыл, где побывать нужно из-за природы, особого статуса национальной республики и ее удивительной специфики, музея, где хранится редкостное (мало сказать) золото Тывы из скифского могильника и множество других удивительных экспонатов. Любопытная информация: республика Тыва - редчайший, едва ли не единственный регион России, где нет русского театра, русской труппы. Она была здесь, и в 1990е годы распалась. Необходимости и возможности ее существования в Кызыле нет, так как нет в достаточном объеме зрителя: республика мононациональна.
Из многих спектаклей Национального театра имени Виктора Кок-оола, которые я видел, лучшим оказалась работа по современном тексту. Молодой драматург Кежик Конзай написал инсценировку рассказа Эдуарда Донгака: в спектакле Марины Идам "Сыгаан" речь идет о судьбе человека с ментальной инвалидностью. Сыгаан брошен родными, живет, бомжуя, в мусорном контейнере, и все равно общественная городская система все время отнимает у страдальца то, что составляет его крошечную вселенную. Его беспомощностью пользуются сильные мира сего.
Художник Начын Шалык монтирует сцену, в том числе, и на первых рядах партера. Получается конструкция с системой мостков, где между дорожками - ямы, обрывы. С одной стороны, это метафора бега по пересеченной городской плоскости, где человека настигают пропасти, с другой стороны, Сыгаан с ментальными сложностями зависит от изученных маршрутов, ходит по ровным, однотипным линиям, бегает по кругу.
Собственно на сцене, где планшет ровный, без зыбкой почвы, - территория безопасности для Сыгаана. Там находится скамейка, на которой его оставила бабушка и велела ждать. Это точка невозврата и одновременно точка былого комфорта, то, что связывает героя с прошлым.
Спектакль сделан таким образом, что нам не объясняют, ничего не расшифровывают про болезнь героя, про его прошлое - все это реконструируется при желании распутать клубок из неизвестных величин: таким образом, загадкой становится бездонная тайна человека. Почему он такой, в чем его драма, в чем причина его странности, отчуждения. Это делает спектакль очень гуманитарным, призывающим приглядеться к одинокому человеку.
В руках у Сыгаана кукла кошки, которая слилась с кистью персонажа. Эту болеющую кошку Сыгаан хочет усыпить и с этим приходит к ветеринарам - в его сознании усыпление выглядит как рай небесный, единственное, чего достойна живая душа. Его сознание переполнено состраданием, и на кошку переносится его собственное желание навсегда уснуть. Чтобы собой мир не обременять.
Принцип куклы, марионетки важен и для остальных героев, которые постоянно меняют костюмы и лики. И только Сыгаан остается самим собой. Только он не карикатура, только он индивидуальность. И поэтому артист Шораан Кужаан играет максимально подробно, психологично. Здесь узнаваемая психофизика юродивого. Сыгаан обвешан одеждой и сумками, как бомж, он носит все с собой, похож на капусту - и оттого физическое существование артиста очень затратно. Извиняющаяся улыбка, равномерное радушие ко всему, неспособность опознать злодейство и поэтому страх любой агрессии, умение моментально отступить, сжаться, занять как можно меньше пространства в реальности. Он привык к потерям и не имеет вообще амбиций или претензий к миру: ему в высшей степени присущи стыд, стеснесние за самого себя. Свою "бракованность" он воспринимает только как свою проблему, считает как бы расплатой за неведомый грех.
Спектакль, поскольку использует психологический метод, занят изучением аномального восприятия этого мира. Он помогает зрителю понять и осмыслить чужого, странного, девиантного, который буквально зависит от того, смогут ли остальные люди включить его "в свою семью" или, напротив, наживутся на нем еще больше.
Конечно, удивительно это соединение этнического театра и социального, эпического сознания и сиюминутности, общемировой проблемы инклюзивности и местного горизонтального материала.
Из многих спектаклей Национального театра имени Виктора Кок-оола, которые я видел, лучшим оказалась работа по современном тексту. Молодой драматург Кежик Конзай написал инсценировку рассказа Эдуарда Донгака: в спектакле Марины Идам "Сыгаан" речь идет о судьбе человека с ментальной инвалидностью. Сыгаан брошен родными, живет, бомжуя, в мусорном контейнере, и все равно общественная городская система все время отнимает у страдальца то, что составляет его крошечную вселенную. Его беспомощностью пользуются сильные мира сего.
Художник Начын Шалык монтирует сцену, в том числе, и на первых рядах партера. Получается конструкция с системой мостков, где между дорожками - ямы, обрывы. С одной стороны, это метафора бега по пересеченной городской плоскости, где человека настигают пропасти, с другой стороны, Сыгаан с ментальными сложностями зависит от изученных маршрутов, ходит по ровным, однотипным линиям, бегает по кругу.
Собственно на сцене, где планшет ровный, без зыбкой почвы, - территория безопасности для Сыгаана. Там находится скамейка, на которой его оставила бабушка и велела ждать. Это точка невозврата и одновременно точка былого комфорта, то, что связывает героя с прошлым.
Спектакль сделан таким образом, что нам не объясняют, ничего не расшифровывают про болезнь героя, про его прошлое - все это реконструируется при желании распутать клубок из неизвестных величин: таким образом, загадкой становится бездонная тайна человека. Почему он такой, в чем его драма, в чем причина его странности, отчуждения. Это делает спектакль очень гуманитарным, призывающим приглядеться к одинокому человеку.
В руках у Сыгаана кукла кошки, которая слилась с кистью персонажа. Эту болеющую кошку Сыгаан хочет усыпить и с этим приходит к ветеринарам - в его сознании усыпление выглядит как рай небесный, единственное, чего достойна живая душа. Его сознание переполнено состраданием, и на кошку переносится его собственное желание навсегда уснуть. Чтобы собой мир не обременять.
Принцип куклы, марионетки важен и для остальных героев, которые постоянно меняют костюмы и лики. И только Сыгаан остается самим собой. Только он не карикатура, только он индивидуальность. И поэтому артист Шораан Кужаан играет максимально подробно, психологично. Здесь узнаваемая психофизика юродивого. Сыгаан обвешан одеждой и сумками, как бомж, он носит все с собой, похож на капусту - и оттого физическое существование артиста очень затратно. Извиняющаяся улыбка, равномерное радушие ко всему, неспособность опознать злодейство и поэтому страх любой агрессии, умение моментально отступить, сжаться, занять как можно меньше пространства в реальности. Он привык к потерям и не имеет вообще амбиций или претензий к миру: ему в высшей степени присущи стыд, стеснесние за самого себя. Свою "бракованность" он воспринимает только как свою проблему, считает как бы расплатой за неведомый грех.
Спектакль, поскольку использует психологический метод, занят изучением аномального восприятия этого мира. Он помогает зрителю понять и осмыслить чужого, странного, девиантного, который буквально зависит от того, смогут ли остальные люди включить его "в свою семью" или, напротив, наживутся на нем еще больше.
Конечно, удивительно это соединение этнического театра и социального, эпического сознания и сиюминутности, общемировой проблемы инклюзивности и местного горизонтального материала.