В России это теперь, с легкой руки Esquire, называется "расплывающееся рождество" - импотенция и паралич страны с 15 декабря по 15 января.
На Украине это называют круче - "украинский рамадан". Поскольку церквей на Украине много, католическое, православное и униатское рождество захватывает в свое праздничное мессиво гораздо больший срок: с 1 декабря по 15 января.
В одной из своих самых блистательных статей "Вопросы русского труда" Василий Розанов пишет об этом так:
Болен ли труд русский? Об этом нечего и спрашивать. Девять десятых русского упадка объясняются именно этою болезнью, - исключительно. Невозможно представить себе того поистине "преображения", поистине "воскресения", какое наступило бы в каждом маленьком кусочке русской деятельности, и, наконец, в картине всей страны, если бы вдруг в русском человеке пробудилась жадность к работе, жажда работы, скука без работы, тоска по работе. /.../ По энергии, заложенной в него, человек бесконечен; но - пока не болен. В больном человеке все плюсы обращаются в минусы: он не только никого не кормит, но смотрит, кто бы его прокормил. /.../
Сказать, что трудящихся у нас приходится половина на половину, - много. Приходится на двоих трудящихся восемь полутрудящихся и вовсе не трудящихся, "отлынивающих от работы", или "околачивающихся" около чужой работы. Создались особые народные термины для ничегонеделания, довольно милые и ласкающие. Тунеядец у нас нисколько не презрен: что это нищий и тайный вор - хоть и знают все, но "отпускают ему вину его" ради милого характера и вообще разных бытовых качеств. /.../ Ленивая мысль конечно скажет, что это "злой помещик обобрал доброго крестьянина", но если принять во внимание, что самого помещика непременно кто-нибудь обирает, что и он "захудалый человек", валящийся на бок, то мысль сколько-нибудь деятельная и честностная объяснит это тем, что и мужик, и барин - обои "валились на бок", иногда валились друг на друга и задавливали, но задавливали именно ленивого своею стороною, своим разорением, нищетой, убогостью. /.../ Это какой-то закон, какая-то психика, какое-то "упоение" России. "Гуляй, матушка душа". Решительно, это не только вошло в нравы, но это вошло в поэзию страны.
И что страшно, то это то, что здесь нельзя отрицать поэзии: как-то народный дух так изогнулся, пошел в такую "кривую", отыскал такую диалектику, что действительно это явно порочное состояние, невозможное, разбойное, окуталось в дымку поэзии, привлекательности. Помните студента, шесть лет сидящего в университете и по-видимому не собирающегося кончать курса, в "Вишневом саду" Чехова: он до того ленив и ни к чему не способен, что даже не может найти своих резиновых калош, и ему их отыскивает и бросает в прихожую барышня. Да в "Вишневом саду" и все валятся на бок: тут уже не 8 на десять ленивцев, а все десять - ленивы, стары, убоги и никому не нужны. Но и весь "Вишневый сад" поэтичен; а этот студент - прямо мил. Почему? Что это? Какая-то начинающаяся Корея, "страна утренней тишины и спокойствия"? Или вторая Испания, до вторжения в нее французов и англичан: страна красивых, нищих и поэтических бродяг?..