Вновь "Ильхом"

В Ташкенте в очередной раз поразился "Ильхому". Энергия Марка Вайля жива - вот тут, конечно, надо говорить об удивительной способности оставлять энергетическое поле после себя, хранить энергию, консервировать ее. Театр продолжает жить крайне энергично, хотя - ясно - выживает из последних сил. Жизнь в Узбекистане все хуже и хуже, это видно по разговорам, это видно по улицам, это видно по ритуализации жизни, по исчезновению духа свободы, ташкентского космополитизма, о котором говорил Вайль в своем чудеснейшем фильме. Именно это, эта сопротивляемость и выживаемость, правда, дает особый кураж продолжать в том же духе. Разительный контраст с городом - в "Ильхоме" кучкуются люди явно не с улиц Ташкента, здесь особая охраняемая среда, касталия, остров.
Перед спектаклем новая система оповещения о мобильных. Дают звук вибрации, отражающейся в колонках, и просят совсем выключить мобильные, а если не умеете, добавляет суровый голос, обратитесь к администраторам. Мне понравилась эта пошаговая эволюция предспектакльных предупреждений.
Видел премьеру "Гамлета" Овлякули Ходжакули. Серьезный интересный спектакль, скорее европейский, чем восточный. По крайней мере, этнография в виде перкуссии и иерихонских труб быстро наскучивает. При Гамлете (невообразимо хороший Антон Пахомов, артист столичного масштаба) - тенью ходит Горацио, которого изящно, умно играет Ольга Володина. Этакий двойник с холодным рассудком при припадочном герое. Его совесть, его проводник. Оттеняет безумие и напоминает о главном. В центре - ринг из красных кожаных подушек. По краям ринга два одинаковых черных истукана, языческих божков с воинственными лицами - Гамлет в диалоге с матерью будет на них демонстрировать разницу между Гамлетом-отцом и Клавдием. Вернее, отсутствие разницы - это мне как раз очень понравилось. Вообще надо сказать, что нигде я не видел больше столько твердо сформулированной идеи, что в Гамлете-сыне живет не воин света и не карающий меч справедливости, а стареющий юноша, уязвленный оттеснением от власти. В Антоне Пахомове живет пульс современного безумия, он такой урбанистический невротик, задавленный ритмом города. И еще интересная деталь - могильщики вместо костей из могилы выбрасывают старую, свалявшуюсю обувь. Очень страшный образ, на самом деле. Черная, потертая задубевшая кожа. А Йорик оказывается скелетом ребенка, карликом. С которым когда-то Гамлет был вровень, а теперь - как властелин над прахом.
Видел два последних спектаклях Вайля - "Орестею" и "Полеты Машраба". Спектакли сохраняются на удивление в первозданном виде. Очень страшные, тревожные, отчаянные спектакли - такое ощущение, что у Вайля под конец открылась крайняя степень творческой смелости, абсолютное бесстрашие. Кровавая вакханалия в "Орестее", которую и новая драма еще не знает. И мудрый, острый, нелицеприятный "Машраб", полный горькой восточной иронии, отчаяния. Совершенно страшный диалог ведет Марк Вайль с властью - дервиш Машраб при дворе хана-властителя ведет себя даже не как шут, а как бесстрашный разоблачитель. В его непотребном лицедействе - зеркало для власти, дразнящее её, бесящая. Машраб - поэт-бес, он бесит, выбешивает. Монолог властителя в устах Вячеслава Дзю - это дерзкий и бесстрашный плевок в сторону нынешней и любой власти. Такое художнику не прощают. "Полеты Машраба", наверное, самый изысканный спектакль Вайля - с бесконечной сменой правил игры, с объединением масхарабоза и итальянской комедии масок, с игрой в предметы, с изящным кукольным театром, с коллективным актерских мышлением, с свободой для импровизации, с навязчивой, увлекательной телесностью, пластическим рисунком. И этот кисло-сладкий вкус трагикомедии, все знающей и все ведающей про жизнь. И сила духа, торжествующая над нищетой и унынием. И полеты мысли, готовые победить смерть. И восточная жестокость, которой можно противопоставить только свирепую иронию оскопленного дервиша, у которого нет таких связей с миром, которые он не был бы готов порвать. Марк Вайль был гением - вот после "Полётов" именно это хочется сказать, ответственно, аргументированно сказать.