Опавшие листья. Короб театральный

Алексей Хомяков, один из первых русских славянофилов, философ и богослов, носивший простонародную одежду, ввел в русский язык два слова - "соборность" и "спорт". Хомяков совершенно не переживал за то, что спорт - это калька с другого языка. Он не боялся "загрязнить" русский язык и, будучи славянофилом, не верил в то, что язык страдает от иноязычных влияний, как это часто заявляют хранители чистоты русской речи.

Попробуйте, кстати, подобрать слову "спорт" аналог с русскими корнями.

Уже второй раз не понимаю, в каких категориях описывать спектакль Максима Диденко, с трудом подбираю слова к этому неформатному театральному лексикону. В "Земле" режиссер использует предельно радикальные, неприятные, отталкивающие средства, который превращают процесс смотрения в опасный опыт. Опасность тут главное слово. Боишься за артистов, которые существуют на границе физических возможностей, за их тела, которые могут пораниться в физической схватке с материальным миром и друг другом. Боишься за острую тему - как мирный человек впечатывается, вмазывается в войну и уже не может из нее выйти необгаженный, нетравмированный, живой. Боишься за себя - я как-то сразу окаменел и сконцентрировался, словно боялся стать частью этого смертельного спорта, где спортивная злость (баскетбол, бокс) была метафорой обычной деструктивности, неотъемлемой агрессивности человеческой природы. Густой, ковровый drum'n'bass Ивана Кушнира заполнял все аудиопространство, делая действие театра тотальным, не продохнуть. Максим Диденко говорит о войне исключительно в категориях жуткого: война лишает человека человеческого облика. Мертворожденные гомункулусы. Роющие землю свиные рыла. Люди-пылесосы, полулюди-полумешки с землей. Ледяная сцена омовения трупа. Христоподобный гимнаст, триумфально раскачивающийся на кольцах в то время, как на экранах титры из фильма Довженко: "Бога нема", "И вас нема". Война - это когда Бога нема. Перемазанные в грязи, в земле полумертвые зомби с полуразрушенными телами и рядом, как и в фильме Довженко, им противопоставляется пышная сдобная красота женского обнаженного тела - чистого, ладного, гармоничного и живого. Тела, которое будет попрано, изнасиловано войной. В войне совершенный витрувианский человек корежится, искривляется, звереет. Из войны нет выхода назад. Война как родовая травма. Война - культ мертвых героев. Похоронив жертву, кинув ему его же медальку в ров, артисты выстраиваются в шеренгу и патетически слушают гимн, готовые вновь идти на сражение, смертоубийство ради абстрактной "священной" идеи. Это жуткий отталкивающий спектакль. Использующий намеренно неприятные средства, где зритель ощущает трупный запах войны, раковую опухоль войны, которая совсем близко, а может стать еще ближе.

"Бродский - словесный чемпион. Неполный словарь его поэзии состоит из 19 650 отдельных слов. Для сравнения – в словаре Ахматовой чуть более 7 тысяч слов. Такое богатство словаря говорит о жадном интересе к вещному миру. Только в первой части «Эклоги летней» 23 ботанических наименования там, где иной поэт сказал бы: трава. Оно говорит также о любви, вернее, страсти к родному языку. «Припадаю к народу, припадаю к великой реке. / Пью великую речь...» – писал молодой Бродский в архангельской деревне."

© Лев Лосев. Иосиф Бродский. 2007

Это интервью надо читать всем театральным. Беседа с человеком удивительной образованности и ясности мышления. Беседа о том, как постоянно, ежечасно меняется язык и как нелепо стараться его остановить - в особенности, нужно читать тем, кто хочет сегодня остановить движение языка театра.

Мария Каленчук: "Язык — очень устойчивая система, которая прекрасно умеет себя защищать. Мы никогда не сможем навязать языку то, что ему не нужно. Пройдет время, и все, что было случайным, излишним, данью моде, будет вытеснено. Так что вполне возможно, что весь этот вал заимствований — по большей части временщики в языке. А если нет — новые слова в большинстве своем полностью ассимилируются и подчинятся законам русского произношения. Вы знаете, как Владимир Иванович Даль боролся с заимствованиями?! Они его очень раздражали, ему казалось, что если придумать удачный русский синоним, то можно перекрыть дорогу иностранным словам. Но когда он писал в своем словаре вместо слова «атмосфера» — «колоземица», а вместо «гимнастика» — «ловкосилие», вряд ли можно было надеяться, что это приживется. Все искусственное в языке приживается с большим трудом. Язык живет своей жизнью, и мы всего лишь наблюдатели, а не руководители этого процесса."

Оригинал взят у valaamov_osel в Министр культуры пишет в Twitter.

Очень зрелая и радостная работа. Два часа в восхитительном ритме, не секунды не пропуская. Режиссерская идея - великолепна. Это "Снегурочка", которая разыграна как бы случайно, как бы невзначай, без обязательств, на школьном дворе или скорее на волейбольной площадке. Есть некая фигура режиссера, явно любителя, неуверенного, но целеустремленного - он собирает по двору пацанов и дивчат, организует пространство, раздает роли. И стихотворный пафос Островского, его мифологическая надстройка, величие костюмной драмы исчезают: актеры играют, вообще не впадая в образы. По сути играют текст как текст, в чем-то неуловимо напоминая новодрамовскую читку. Естественное уличное поведение. Рядовая уличная одежда - у девушек поизысканнее, у парней совсем затрапезная. Вышел из игрового пространства - накинул капюшон на голову. А пышность и аллегоричность слога, образность многоярусного языческого мира у Островского - это как никнейм, придуманная для улицы легенда - как у рэперов или рокеров: Игорь "Лель" Лизенгевич, Андрей "Мизгирь" Назимов, Сергей "Берендей" Угоднов. И соответствующий шлейф поведения рядом с живым человеком и его благоприобретенной кличкой.

Актеры - конечно, видно, бросается в глаза: в театр пришло новое поколение, новый психофизический типаж. Актерское поколение, родившееся в конце 1980-х. Все рослые, длинноногие, стройные, спортивные, телегеничные, броские, яркие, презентативные. Все до одного. Нет никаких шепелявых, толстых, мелких, ужасно смешных, травести, инженю, живчиков, брутальных, с "восточинкой", с крупными чертами лица, "сибиряков", "южан", "северян", с надтреснутых голосом, с глухим голосом , с шевелюрой, с длинным носом, с какими-то невероятными руками и проч., и проч. - все, чем часто гордится наша театральная школа, обожающая экстремальную характерность. Сравните с первым набором Мастерской Фоменко, где этого всего вышеперечисленного - уйма, там нет ни одного "нормального" человека. Нет, тут все как подбор спортивные красавцы - а на самом деле из каждого прет актерское естество, из которого можно лепить все, что угодно, не взирая ни на какую характерность. Идеальные актеры, не пережатые характерностью и при этом естественны без манерности, без каботинства, без показной интеллигентности. Актер как норма. Пришел нормальный актерский типаж. Во многом можно сказать - европейский. Актер не как человек, выделяющийся из толпы, фрик, выскочка, скоморох, а как человек из толпы, который выделяется ровно в тот момент, когда начинает лицедействовать.

Изумительная идея со светом. Софиты разносят по сцене, меняя световую партируту, незанятые артисты и они же светят, держа светильники в руках. Диалог Снегурочки с матерью-Солнцем ("Мама, дай любви") - это диалог Снегурочки с отдельно живущим на канатиках, словно бы кукольным, фонарем, реагирующим на слова дочери плавным перемещением в пространстве сцены. На самом деле, сцена жуткая, потому что полнейшая иллюзия свободно парящего в трехмерном пространстве софита. И потому что это простое чуда театра, сделанное "из воздуха". Фокус из ничего.

И еще. Текст. Без костюмов и аутентичности, без фольклора, без присущей Островскому образности, просто произнесенный вслух, он дает фантастические знания и эмоции. У Островского описана мощнейшая космогония с накалом и глубиной любого европейского эпоса. Но в отличие от литературы эпических времен, эпос Островского полон самой ядренной иронии и сарказма, которая позволяет сегодня, в нашу эпоху играть "Снегурочку" как песню нашего двора.

Дни рождения

Фото: Дмитрий Азаров / Коммерсантъ

4 марта день рождения певца Бориса Моисеева

С днем рождения его поздравляет музыкальный критик Артемий Троицкий:

– Дорогой Борис! Скорее всего, ты не читаешь газету "Коммерсантъ". Но я надеюсь, что наши общие знакомые передадут тебе весь пафос моего поздравления. Так вот, Боря. Есть геи, а есть пидоры. Пидором может быть любой человек вне зависимости от пола и рода занятий и сексуальной ориентации. А ты, Боря, благородный гей. Поздравляю тебя с днем рождения! Желаю тебе счастья, здоровья и... жены хорошей.

Рубрику ведет АННА Ъ-ГЕРОЕВА

via avmalgin

Битцевский маньяк Александр Пичушкин сообщил, что собирался убить 64 человека - столько, сколько клеток на шахматной доске. По его словам, незаполненными оставались всего три клетки. Жертвами маньяка становились, как правило, одинокие пожилые люди, прогуливавшиеся в парке.